Том I. Полное собрание сочинений в 15 томах - Страница 14

делают так, что выказывается это вам". (Свойство, противоположное этому, я точно заметил в Надежде Егоровне: она делает так, что только после рассудишь, что это было сделано для вас, а сразу и не заметишь.)

Меня радовало, что он снова будет бывать и мы снова будем говорить с ним, как раньше, откровенно в некоторой степени; что он не станет думать, что беспокоит, приходя ко мне. Отдал ему 25 р. сер., которые получил. Завтра хотел принести Любиньке "Современник" июльскую книжку и "Домби и сын", 1-я частqqь . Посылал за табаком (20 коп. сер.; сдачу отдали не мне; итак, истрачено 50 коп. сер.).

У Горлова пояснил себе раньше темную мысль, что налог выдается в расход раз, а с народа берется два раза, в первый раз- когда собирается, во второй - произведениями, за которые снова отдается поставщикам, и что проценты долга государственного (мысль эта раньше мне не приходила в голову) берутся у производящих сословий, а отдаются [не] производящим, а живущим рентою. Работал все время, когда был дома один, с 9-10, 12-5=6 часов, кончил Г, разбирал Д и списал до слова "до". 12 часов вечера, ложусь.

Да, прояснилась мысль во время разговора с Вас. Петр., что чем больше понимаю, тем больше высоко ценю папеньку и тем более замечаю в себе сходства с ним. Боже, сохрани его! Думаю более всего о Вас. Петр., несколько об Ол. Як., почти ничего о себе, как теперь обыкновенно; как сестра бывала на глазах, то заговаривал с нею обычным насмешливым тоном - ее беспокоит ее положение: думает, не поправится. Бог знает. Ив. Гр. сказал, входя: "Вы утешаете ее?" - "Да, - говорю, - только, кажется, безуспешно, как вообще бывают утешения". - "Правда, - говорит он, - в это самое время утешения только раздражают нас и более утверждают в нашей мысли; но после мы рассудим и согласимся; что в них есть резонного, в самом деле утешило". Эта мысль вертелась не слишком ясно у меня, а она важна.

Пятница, 16 июля, 12 час - До 5 часов работал, когда принесла Марья (служанка Катерины Павловны) записку от Александра Федоровича: "Папенька умер, приходите поговорить о судьбе брата". Тотчас пошел. Это известие принял я весьма холодно, Любинька и Ив. Гр. тоже спокойно, снова стали играть в карты, как прежде. Шел, думал, что, может быть, найду его чрезвычайно встревоженным,-он был спокоен, даже лицо с почти обыкновенным выражением; я взошел, мы молча поцеловались, он дал мне прочитать письмо брата; оно было написано хорошо, с умом, связно, с чувством - он говорит о желании отца, чтобы он был на его месте, говорит - "Я сказал, не могу, и как мочь? Нет невесты, кроме грубых, обязанности тяжкие и т. д.". Он хочет быть в светском звании и, если можно, жить вместе с братом здесь, - так подействовало на него одиночество его теперь, "пусть наша могила будет одна". Ал. Фед. говорит: "Я пришел

домой из департамента, письмо лежит, прочитал, ноги и руки затряслись, я был сам не свой, не вам (я при-

шел верно через 20 минут после этого), теперь начинаю приходить в себя".

Он говорил рассудительно, по виду холодно, сказал: "Как жаль, нет и портрета; я очень рад, что все письма его целы у меня; жаль, нет маменькина; смерть дяди (Минаева) навела меня на мысль, что из наших еще кто-нибудь умрет: всегда умирали по-трое". О брате стал говорить: "Оно, говорит, видно, что ему хочется сюда, хотя он представляет на мое решение; против воли нельзя, пусть едет, место я достану, он будет получать хоть 10 руб. сер., с этим будет у нас 2 000, можно жить". Он говорил о делах, ничего не позабыл, кажется: а как ему ехать? Через год, который остается дослужить до трехлетия для службы в губернских местах, или осенью? Лучше осенью. Мысли эти были у него, я был совершенно согласен. "Пойду, - говорит, - узнаю у Страховского о местах в канцелярии генерал-губернатора". Не застал его дома и зашел к нам; в это время Ив. Гр. не было, мы пили чай; пришел и Вас. Петр, в 7 1/4 час; говорил довольно весело, так что другой и не заметил бы ничего в Алекс. Фед. особенного; а между тем это известие должно сильно подействовать на него по его характеру и придает его характеру новый вид.

После он ушел, мы посидели с Вас. Петр, еще до 9 час, он говорит: "Я пойду завтра далеко гулять куда-нибудь". Я говорю: "Лучше пойдемте вместе, заходите ко мне". Бедный, он все более и более приходит в дурной образ мыслей, делается более и более мрачным и более и более впадает в кручину; я хотел пойти с ним, чтобы он не ушел в Петергоф или Царское (как говорил он, едва было не ушел четвертого дня), проводить его, поговорить, может быть, успокою несколько его; тяжело ему, тяжело; а между тем, странно - я как будто не трогаюсь этим, сердце не щемит; жизнь, кажется, отдал бы для его счастья (не знаю, может быть, отдал бы, - если б знал, что не будут слишком тосковать папенька и маменька, конечно, отдал бы тотчас и за счастье не всей его жизни, а хоть на год). "Хорошо, - говорит, - я приду в 10 час. за вами, или вы приходите в 5". Я отказываюсь обыкновенно, когда он говорит "приходите", потому что думаю теперь (дня 3 назад), что это может более раздражать против него тестя, который будет расстраивать Надежду Егоровну.

Говорил с Любинькой, довольно спокойно по наружности, сидел; в 10_1/2 пришел Ив. Гр" за ужином говорил о том, что ему не нравится, когда говорят о высших правительственных лицах нехорошо: хоть палка, да начальник; от этого разрушается государственный порядок и доходит дело, когда каждый мыслит, до того, что теперь во Франции. Я говорю: "Начальники слишком много на себя берут, позабыв, что не подчиненные для них, а они для подчиненных, и тем вызывают осуждение и строгость к себе; не правда существует для государства, а оно для правды. Кто